Данный элективный семестровый курс предлагает обзор методологических подходов и философских предпосылок герменевтического и феноменологического направлений в литературоведении XIX - XXI века. При этом школы, чей исследовательский интерес связан исключительно с поэтикой (формализм, «Новая критика», структурализм) остаются за рамками курса. Это продиктовано (помимо ограниченности во времени) тем соображением, что программное для поэтики рассмотрение произведения как цельный эстетический объект, обладающий определенной структурой, оперирующий совокупностью художественных средств и приемов — лишь первый необходимый шаг на пути исследователя. Изучение произведения нельзя считать полноценным, не ставя вопрос о его смысле и функционировании его в культуре и традиции восприятия. Рассмотрению комплекса проблем, возникающих при этом, и посвящен данный курс для уровня магистратуры.

* * *

В середине ХХ века литературная теория на Западе приобрела самодовлеющее значение, выдвинулась на первый план в ряду гуманитарных дисциплин как поле разработки и выражения новейших идей общественного, философского, политического характера. В этом смысле литературная теория представляет незаменимый материал для постижения «духа времени» — идейной атмосферы современности, господствующих установок гуманитарной и общественной мысли, магистрального вектора ее развития. При этом насущной задачей становится возвращение теории к ее непосредственному предмету — литературе, вклад в постижение которой и является критерием состоятельности и ценности любой теории.

* * *

В современном литературоведении существует множество школ и направлений, и любому исследователю важно осмыслить их суть, чтобы сформировать свой собственный плодотворный набор теоретических и методологических установок. В литературоведении нет и не может быть «единоспасающего» метода, поэтому различные методологии можно и нужно сравнивать на предмет их продуктивности, в качестве критерия которой автор данного курса принимает известное определение филологии как «искусства понимать сказанное и написанное» (С. С. Аверинцев). Это определение сближает задачи филологии и герменевтики — древней науки обнаружения сокровенного смысла текста.

Всякое понимание основано на определенных идейных, философских, мировоззренческих предпосылках, от которых зависит его глубина и характер. Поэтому литературная теория может не только помочь понять смысл высказывания, но и, наоборот, лишить его смысла — если предпосылки, питающие теорию и порожденную ею методологию, отличаются заведомой узостью и односторонностью, не охватывают бытие в его сложности и многообразии, диктуются идеологиями отрицания и отчуждения (доминирующими, заметим, в гуманитарной мысли и общественно-политическом пространстве ХХ века). Не удивительно, что когда эти теории последовательно применяются к художественным текстам, от последних остается, по выражению Х. Блума, «пригоршня праха», — в виде вездесущих и всё объясняющих «классовой борьбы» (марксизм), «эдипова комплекса» (психоанализ), «патриархальности» (феминизм), «саморазрушительной природы текста» (деконструктивизм), «хищной сущности империализма» (постколониальная теория) или «гетеросексуальной матрицы» (исследования соответствующих меньшинств)... Все упомянутые методологии типологически относятся к герменевтике (в широком ее понимании), но те «скрытые смыслы», которые они открывают в литературе, им известны заранее. Методология превращается в универсальную «отмычку ко всем дверям», а исследование — в задачу подогнать решение под готовый ответ — часто весьма тривиальный вследствие узости питающей его теории.

Впрочем, соблазн обнаруживать во всех произведениях одно и то же — себя, подтверждение собственных предпосылок — подстерегает любой универсализирующий подход, независимо от характера его базовых идей. Литература здесь играет роль иллюстрации для тех или иных идеологических постулатов, имеет второстепенное значение как проявление, симптом чего-то иноприродного ей, что представляет для исследователя главный интерес. В таком подходе не заметно любви к литературе, любви к слову, то есть, филологии. Это, скорее, история, социология, психология, культурология, политическая или религиозная публицистика на материале художественной литературы.

В этом контексте остро встает вопрос, возможна ли литературная теория и методология, не превращающая, по выражению С. С. Аверинцева, «все окна в зеркала», но, наоборот, — способствующая эстетическому и смысловому обогащению читателя, открытию им произведения как носителя новых для него смыслов, как неповторимого «другого». Ведь «историк литературы, филолог, в отличие от философа культуры, культуролога, не имеет права забывать о своей скромной, но никем не заменимой роли служителя при конкретном, эстетически индивидуальном тексте, ... постичь уникальность которого — его главная задача» (Н. Т. Пасхарьян, выд. нами — А. А.).

В поисках методологии, приближающей к решению этой задачи, в рамках данного курса мы рассматриваем еще одно из ведущих направлений литературоведения в ХХ веке — феноменологическое. Оно ставит вопрос о роли читателя в бытии и функционировании литературы и приглашает всякого исследователя к интенсивной рефлексии по поводу характера своих собственных идейных предпосылок и плодов собственной субъективности. Это позволяет внести необходимые коррективы в любую самодовлеющую герменевтическую методологию.

Предлагаемое историко-функциональное изучение текста, таким образом, предполагает комплексный подход к нему: речь идет и о том, «как сделано» произведение, и о том, что «хотел сказать автор», и о том, что у него «сказалось», то есть, какие смыслы и почему открывало для себя в тексте каждое последующее поколение читателей, начиная с современников автора и до наших дней. Каждая интерпретация художественного произведения порождена своим культурным контекстом и адресована современникам, но одновременно является репликой в многоголосом диалоге, составляющем историю рецепции данного произведения. К участию в этом диалоге приглашается всякий читатель.

* * *

Курс предполагает экстенсивное чтение первоисточников и учебных текстов по литературной теории, а также написание двух учебных эссе, в которых предоставляется возможность применить полученные знания на практике.

В результате обучения студент: