В начале действия пьесы Лир совершает фатальную ошибку, запустившую процесс, приведший к его собственной трагической гибели, — отстраняет от себя Корделию, обольстившись фальшивыми речами старших дочерей, Гонерильи и Реганы. Происходит это отчасти из-за чрезмерной уверенности короля в собственном величии, отчасти из-за его иллюзорной веры в разумность миропорядка. И несмотря на то, что поступок Лира порождает зло, герой трагедии творит его как бы не по собственной «самодурной» воле, а как следствие некого внутреннего конфликта с миром в широком смысле этого слова. Это, казалось бы, должно стать причиной зрительской симпатии, однако, обозревая поступок Лира относительно судьбы Корделии, зрителю сложно быть на стороне заглавного персонажа — наше сочувствие в этот момент всецело отдается невинно осужденной честной и смелой девушке. Ситуацию усугубляет доведенность действия Лира до абсолюта — полное его отречение от собственной дочери, грубости и проклятия, сказанные им в ее сторону, и т. д.

Однако по мере развития действия Лир проходит через страдания, как физические, так и духовные, и очищается, и в перспективе страданий старика-короля зрительский взгляд на поступок Лира несколько меняется. Помимо того, что мы сопереживаем персонажу во время его скорбей, мы словно оправдываем или же пытаемся найти оправдание для поступка, которого к этим скорбям привело. В «пользу» короля «играет» и то, что его несчастья не вызывают жалости, которая принизила бы персонажа, Лир — герой истинно трагический, каждое его действие полно пафоса, широко и величественно, мы не жалеем его, но сочувствуем. После раскаяния Лира совершенная им губительная ошибка теперь все больше кажется плодом его внутренних противоречий, обратной стороны величия и некоторой наивности, но никак не низостью, слабостью, жестокостью.

++++