+
ОБРАЩЕНИЕ
Российского духовенства РПЦЗ
к Всезарубежному Пастырскому Совещанию
и Архиерейскому Собору
Русской Православной Церкви за границей
(проект)
(зима 2003-2004)
Мы, клирики Российских приходов юрисдикции Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей, считаем своим христианским долгом высказать наше понимание происходящих ныне процессов сближения Зарубежной Церкви с Церковью на Родине (Московской Патриархией). Нас побуждает к этому переживание за судьбы нашей Матери - Русской Церкви, а также то обстоятельство, что ожидаемое преодоление разделения в Русской Церкви существенно изменит каноническое положение наших приходов на Родине.
Мы не считаем нормальным настоящее положение Русской Церкви, когда между ее частями во Отечестве и в Рассеянии нет литургического общения. Поэтому мы приветствуем усилия, направленные на преодоление существующего разделения.
При этом мы веруем, что подлинное единство возможно только во Христовой истине. Всякое иное единство есть единство внешнее, призрачное, и потому по сути лишь усиливающее “рознь века сего”. Мы также считаем, что, намечая пути дальнейшего сближения с Церковью во Отечестве, нам необходимо, с одной стороны, проявлять открытость к действительным переменам в ней, а с другой - последовательность по отношению к историческому пути нашей Церкви. Иначе мы нарушим духовную преемственность с нашими Отцами и породим сомнение в своей нравственной и духовной состоятельности.
Попытаемся с этих позиций оценить нынешнее положение в Русской Церкви, реальные возможности установления общения Зарубежной Церкви с Московской Патриархией. Стремясь бережно относиться к наследию нашей Церкви, мы постараемся, там где это возможно, выражать или обосновывать наши мысли выдержками из соборных документов нашей Церкви последних лет.
Мы только что были свидетелями посещения России делегацией Зарубежной Церкви. Встречи наших представителей с иерархами Московской Патриархии носили закрытый характер, и их итоги по существу дела станут содержанием отчета самих участников. Однако, эти события стали объектом пристального внимания со стороны российских средств массовой информации (СМИ). На телевизионных экранах мы наблюдали события, сопутствующие переговорам (братские приветствия, совместные молитвы), а также слышали комментарии как членов нашей делегации, так и высокопоставленных лиц Московской Патриархии. На основании этой информации возможно составить определенное представление о происходящем и дать ему предварительную оценку в более широком контексте церковной жизни в России.
Как известно, установлению евхаристического общения Зарубежной Церкви с Московской Патриархией в настоящее время препятствуют два явления церковной жизни Московской Патриархии. Это отношение к Декларации митрополита Сергия и той форме отношений между Церковью и государством, которая получила именование “сергианство”, а также участие Московской Патриархии в экуменическом движении. В послании нашего Собора 2000 года по этому поводу говорится: “Московская Патриархия на своем Соборе фактически подтвердила свою приверженность к широкому участию в экуменизме… Не увидели мы и справедливой оценки Собора Московской Патриархии и антицерковным действиям митрополита Сергия (Страгородского), его Синода и их преемников…” (ПР, 2000 г., № 21, с. 2). По нашим наблюдениям, с тех пор отношение к этим двум явлениям со стороны Московской Патриархии осталось без изменений.
Так, 18 июля 2002 года Священный Синод РПЦ (МП) утвердил документ, в котором предлагается отказаться от самого термина “сергианство”, а деятельность митрополита Сергия по легализации его Синода (результатом которой явилось издание Декларации) характеризуется как его “забота о благе Церковном”. В документе утверждается, что митрополит Сергий “был предельно осторожен в выборе выражений”, а в период заключения “вел себя как исповедник” (“Церковный Вестник” №14-15, 2002, с. 14).
Каковы бы ни были субъективные мотивы митрополита Сергия, как бы внешне безукоризненными ни казались его формулировки, - его политика была воспринята как недопустимый компромисс многими Новомучениками и Исповедниками Российскими, с которыми Зарубежная Церковь всегда была единомысленна. Цена, которую заплатил митрополит Сергий за легализацию своей администрации, была внутренняя свобода Церкви, что привело к порабощению и поруганию Церкви со стороны безбожников, длящемуся несколько десятилетий. Более того, политика митрополита Сергия связала совесть самим церковным иерархам и духовенству, поставив их на путь лжи и собственноручного разрушения Церкви в угоду безбожникам. Она лишила многих христиан воли к исповедничеству и венцов мученических, соблазнила и оттолкнула от Церкви многих “внешних”. Мы, знающие на собственном опыте, насколько безнравственна и безумна была советская система, еще раз свидетельствуем о неестественности и пагубности добровольного союза между Церковью и тоталитарным безбожным строем. Сергианство есть плотское мудрование, вражда против Креста Христова, и должно быть отвергнуто полнотой сознания Русской Церкви как путь, недопустимый в грядущих испытаниях. Кроме того, многие Мученики и Исповедники справедливо усматривали в действиях митрополита Сергия самочиние и узурпацию церковной власти. Это делает канонический статус Московской Патриархии, ведущей свое преемство от Синода митрополита Сергия, еще более проблематичным.
Однако, официальная позиция Московской Патриархии, выраженная в упомянутом выше документе, постоянно утверждается в высказываниях иерархов и духовенства, а также церковных историков Московской Патриархии, и тиражируется в печатных изданиях. Например, глава Московской Патриархии Алексий II, комментируя ответ нашей Церкви на “Братское послание” Московской Патриархии (2001 г.), заявил: “По поводу обвинений нас в так называемом сергианстве хочу сказать, что надо было жить здесь, на Родине, чтобы понимать, что это искусственное обвинение и искусственный предлог, который пытаются раздуть, с тем чтобы только не состоялось воссоединение. В основном говорится о послании митрополита Сергия (Страгородского) 1927 года… Это был смелый шаг, которым митрополит Сергий пытался спасти Церковь и духовенство… Так что это надуманное обвинение” (Официальный Web-сайт Московского Патриархата, 5 ноября 2001 года).
Эта позиция официальной Патриархии существенно окрашивает освещение событий церковной истории ХХ века в российских церковных изданиях, вплоть до замалчивания и искажения фактов житий Новомучеников, при одновременном одобрении “мудрости” компромиссов. Чтобы не умножать примеров, упомянем лишь одну красноречивую апологию личности митрополита Сергия и его политики: недавно изданную Сретенским монастырем в Москве книгу “Страж дома Господня” (Страж Дома Господня. Патриарх Московский и всея Руси Сергий (Страгородский). Жертвенный подвиг стояния в истине Православия. / Автор-составитель Сергей Фомин. М.: ''Правило веры'', 2003, ок. 400 стр.). После ее выхода в свет, эта книга была отмечена церковной премией “Православная книга 2003”, номинация “Событие года”. Как видим, систематическая апология Декларации митрополита Сергия и его церковной политики в Московской Патриархии продолжается и по сей день.
Между тем, как справедливо говорится в “Обращении” Архиерейского Синода к Русскому православному народу (2000 г.), “за последние десять лет, казалось бы, была полная возможность обсудить и выявить в “диалоге”, каким образом следует понимать по истинному святоотеческому толкованию Священного Писания,… что “всякая власть от Бога” (ср. Рим. 13, 1-5). Тем самым можно было исправить страшное по своим последствиям искажение православной веры, обретающееся в документах, издававшихся от имени МП как от имени самой Русской Церкви. Посягательство на смысл Священного Писания препятствует духовному исцелению. Наш призыв остался не услышанным, церковная истина не провозглашена, лжеучение не осуждено” (ПР, 2000, № 5, с. 4).
Равным образом, Московская Патриархия до сих пор не обнаруживает намерения покидать экуменическое движение. В официальной церковной прессе продолжают появляться сообщения об экуменических контактах разного уровня, как это имело место на протяжении последних четырех десятилетий. Вспомним, например, недавнее “моление о мире” в Ассизи. Алексий II, в упомянутом выше комментарии на “Ответ” нашего Собора (2001 г.), заявил: “А что касается обвинения в экуменизме, скажу, что сегодня ни одна Церковь, в том числе и Русская Зарубежная Церковь, не может уйти в изоляцию. Мы живем в мире сем и должны, и будем общаться с людьми других конфессий и вероисповеданий. Особенно сегодня, когда в мире распространяется глобальный терроризм, всем нужно объединять усилия против зла. Хочу подчеркнуть, что, участвуя в работе международных христианских организаций, Русская Православная Церковь всегда свидетельствовала о Святом Православии. Ее присутствие помогало представителям западных исповеданий понять православную позицию. Никогда никто из тех, кто участвовали в работе международных христианских организаций, ни на йоту не поступились своей верой. Мы всегда свидетельствовали о Православии, о своей принадлежности к Святой Православной Церкви” (Официальный Web-сайт Московского Патриархата, 5 ноября 2001 года).
С такой оценкой трудно согласиться. За годы своего существования экуменическое движение продемонстрировало свою полную духовную несостоятельность. Не достигая цели обращения инославных к Церкви, присутствие православных на экуменических встречах отрицательно сказывается на их догматическом и нравственном сознании. Участие православных в совместных молитвах и обрядах с инославными и иноверцами (что является протокольной составляющей экуменических встреч) можно расценивать как беззаконие, как попрание православной веры. Духовный авторитет высшей церковной власти, благословляющей своих собратьев и чад на это нечестие, для нас сомнителен, и мы не можем связывать себя узами канонической дисциплины с этими иерархами, пока данная проблема не разрешена.
Имевшие место контакты наших иерархов, визит в Москву делегации Зарубежной Церкви обнаружили, что мы расходимся с представителями Московской Патриархии не только в оценке указанных выше проблем, но и в понимании самой сути нашего разделения. Влиятельные представители Московской Патриархии (Алексий II, митрополит Кирилл, архимандрит Тихон (Шевкунов)), как явствует из их заявлений для СМИ, склонны толковать наше разделение как чисто политическое и психологическое. Так, митрополит Кирилл (Гундяев) заявил программе “Время” 19 ноября 2003 г.: “Нет этих рациональных разделений и противоречий. Но есть психология. Есть психология разделения долгих лет жизни порознь. И вот сегодня мы должны сделать все, чтобы преодолеть эту тенденцию. Если вы спросите - а что в основе этих разделений? То я скажу, трагедия: революция и гражданская война. Мы начали процесс, который, я верю, непременно приведет к преодолению разногласий, потому что, как я сказал, фундаментальных, существенных мировоззренческих разногласий нет и быть не может. И это мы сегодня очень ясно поняли”.
С этим трудно согласиться. Действительно, трагическое разделение в Русской Церкви связано с политическими событиями (революция), но обусловлено оно не ими, а отношением к ним со стороны церковных деятелей того времени. Ведь в течение десятилетия после революции истинная Русская Церковь была едина, и только после того, как митрополит Сергий переступил критический рубеж во взаимоотношениях с новой властью, ложно подводя под это идейно-богословские основания (“Всякая власть от Бога”, “Я спасаю Церковь”), часть иерархов и духовенства отказались подчиняться его администрации. Что касается психологического фактора нашего разделения, то он, несомненно, имеет место вследствие нашей общей человеческой немощи, но не является определяющим и легко был бы преодолим в духе христианской любви. Вопросы же сергианства и экуменизма являются вопросами веры и внутренней жизни Церкви, это принципиальные духовные вопросы, а не политические или нравственные.
Нам предлагается начать диалог “с чистого лица”, то есть, забыть все то, что нас разделяло, и вступить в общение без предварительных условий. Но мы не можем ничто забыть. Мы не можем забыть Мучеников 20-х и 30-х годов, и позднейших Мучеников, таких, как Борис Талантов, обличавших ложь сергианства и погибших от рук безбожников. Мы не можем забыть подвиг пастырей и христиан, молившихся в “катакомбах”. Мы не можем забыть и мужественных людей в лоне Московской Патриархии, - архиепископа Ермогена (Голубева), подвергшегося прещениям за правду; письма московских священников и писателя А. Солженицына священноначалию Московской Патриархии - голоса правды, раздававшиеся среди всеобщей немоты. Не должны мы забывать и другое - речь патриарха Алексия I на панихиде по И. Сталину, или Собор 1961 года, антицерковные решения которого были приняты под давлением властей, или деятельность митрополита Никодима (Ротова) и возглавляемого им ОВЦС. Мученики и Исповедники должны получить подобающую им честь, предательство и кощунство должны быть названы своими именами. Забвение, которого требуют от нас, открывает дорогу антихристу.
Безосновательным нам представляется и устоявшееся именование Московской Патриархией себя “Матерью-Церковью”. Не ставя под сомнение духовную преемственность верующего русского народа в России, следует тем не менее признать, что административно Русская Церковь в 1927 году разделилась на Синод митрополита Сергия, Синод в Сремских Карловцах и группы “непоминающих”. Ни одна из этих частей не является “Матерью” двум другим, но все они преемственно восходят (духовно по-разному) к Высшей Церковной власти, возглавляемой митрополитом Петром Крутицким. Не так, однако, смотрит на эту проблему Алексий II. 20 ноября 2003 года, комментируя состоявшуюся встречу с делегацией Зарубежной Церкви, он недвусмысленно заметил: "К сожалению, в Зарубежной Церкви пока еще нет единодушия по вопросу об объединении с Матерью-Церковью. Это вполне естественно, потому что более чем 70 лет Русская Зарубежная Церковь пыталась оправдать в глазах своих священнослужителей и верующих пребывание вне ограды Матери-Церкви” (Официальный Web-сайт Московского Патриархата. "Путь к сближению потребует времени и терпения". Святейший Патриарх Алексий рассказал о перспективах отношений между Московским Патриархатом и Русской Зарубежной Церковью. 20 ноября 2003).
Стремление сохранять преемственность по отношению к историческому пути нашей Церкви вынуждает нас вновь обращаться к ее соборному наследию в связи с текущими событиями. Так, например, в “Послании” Архиерейского Синода от 14/27 июля 1990 года говорится об избрании нынешнего главы Московской Патриархии: “Ввиду продолжающегося рабского подчинения Московской Патриархии безбожной власти, попрания канонических и догматических основ Православной Церкви и нежелания покориться Истине и желаниям и чаяниям верующих Российской Церкви, мы не находим для себя возможным признать назначение нового главы Московской Патриархии соборным волеизъявлением Русской Церкви” (“Православная Русь”, 1990, № 15, с.2). Насколько нам известно, это решение не было с тех пор соборно пересмотрено, и потому в наших сношениях с Московской Патриархией следует его учитывать.
На зимней сессии Архиерейского Синода в том же 1990 году (30 ноября/13 декабря) было принято “Определение”, пятый пункт которого гласит: “Воззвание” [Московской Патриархии] нас призывает к “открытому и честному диалогу”. На это мы должны заявить, что мы были бы на него согласны, если бы для такого диалога была общая платформа церковного мышления и если в нем будут участвовать лица, не запятнавшие себя сотрудничеством с безбожной властью и не подлежащие церковному суду” (“Православная Русь”, 1990, № 24, с. 8). Относительно того, образовалась ли к настоящему моменту “общая платформа церковного мышления”, мы привели некоторые наблюдения выше. О том же, что все архиереи Московской Патриархии подлежат церковному суду, писал в своем духовном “Завещании” еще Блаженнейший митрополит Анастасий. Насколько известно, этот суд пока не состоялся, и потому данное условие должно остаться в силе. Материалы о фактах сотрудничества большинства постоянных членов ныне действующего Синода Московской Патриархии с безбожной властью были обнародованы еще в начале 1990-х годов. Этот грех, как и всякий, не может быть изжит без покаяния. Будучи распространенным явлением и став достоянием гласности, он послужил к соблазну многих, и потому требует гласного же покаяния. Отказ от призыва к такому покаянию означает наше согласие с грехом и препятствует его уврачеванию. “Компромиссное братание” с подсудными иерархами бросает тень на чистоту нашей Церкви. В “Ответе” нашего Собора на “Братское послание” Московской Патриархии говорится: “Мы только молим Бога послать этим иерархам мужество раскрыть и осудить грех такого сотрудничества, иначе очень трудно говорить о нашем взаимопонимании” (“Православная Русь”, 2001, №21, с. 4). Пастырский долг, христианская любовь к отцам и собратьям, будь они даже носителями высокого сана, а также ревность об истине и чистоте церковной, побуждает нас вновь поднимать этот болезненный вопрос.
Вспомним также положение из “Послания” Собора 1991 года: “Этот раскол можно преодолеть только смиренной молитвой, покаянием и братской любовью ко всем падшим в тяжелое время гонений и заблудшим в настоящее время. Его можно победить обменом мнений и опытом, но не у круглых столов или в комиссиях на высшем уровне, где каждый будет стоять на своем. Необходимы частные беседы благоговейных чад Церкви…”. (“Православная Русь”, 1991, №21, с. 2). Действительно, как явствует из последних высказываний высших иерархов Московской Патриархии, они продолжают “стоять на своем” даже после встречи с нашей делегацией “на высоком уровне”. Не значит ли это, что нам следует более искать контактов в среде рядового духовенства и простого верующего народа, которые, в свою очередь, будут положительно влиять на своих иерархов, как это имело место с прославлением Св. Новомучеников?
Нас также смущают тесные контакты Московской Патриархии с государственными структурами, с одной стороны, и криминальными, - с другой (тем более, что провести четкую границу между теми и другими в современной России не всегда возможно). Это накладывает заметный отпечаток на внутреннюю жизнь Церкви в России, заражает ее служителей мирским духом. При этом для нас сомнительно полное соответствие национальным интересам России политики современного Российского государства - того государства, с которым мы вынуждены будем “дипломатически” общаться в случае установления единства с Московской Патриархией. Как справедливо отмечено в “Обращении” Архиерейского Синода 2000 г. к Русскому народу, “на русской земле насаждается новая антихристианская идеология. А чтобы ослабить народное сопротивление этому - целенаправленно, сознательно, расчетливо проводится разложение самого народа… И все это происходит при попустительстве, согласии и даже благословении руководства МП, которое, ради сохранения своих властных структур, готово на сотрудничество с любыми властями…” (ПР, 2000 г., № 5, с.3). Будем помнить, что, вступив в общение с Московской Патриархией, мы окажемся сопричастны ее служению политическим силам, стремящимся “низвести Русскую Церковь до идеологического инструмента - как властей РФ, так и стоящих за ними “сильных мира сего” - по управлению русским народом” (Там же, с. 4).
Вопрос имущества нашей Церкви - еще одна проблема наших взаимоотношений с Московской Патриархией. Как нам стало известно из интервью архиепископа Марка от 19 ноября 2003 г. (“Газета”), Московская Патриархия предлагает нам перевести все имущество Зарубежной Церкви в собственность Российского государства, в каковой сейчас находятся храмы самой Московской Патриархии. Это будет означать сдачу последнего имущества Царской России и Российской Церкви во владение государству, легитимность и преемственность которого к Императорской России вызывает сомнение, а преемственность с советской Россией бесспорна. Нам предлагается добровольно совершить то, что ранее насильственно совершалось коммунистами и их политическими союзниками, в присутствии и при содействии Московской Патриархии.
Насильственное отнятие имущества Зарубежной Церкви в пользу Московской Патриархии - позорная страница истории наших взаимоотношений. Мы не считаем, что следует здесь все забыть и простить ради “движения вперед”. Прощать следует личные обиды, а церковная собственность - общественное достояние, сохраненное и переданное нашими Отцами, перед которыми, как и перед нашими потомками, мы несем за нее ответственность. Коллективное, организованное зло следует пресекать, а не прощать. “Прощение” здесь означает попустительство, которое приведет только к усилению зла в будущем. Как писал в связи с недавним случаем захвата нашего имущества один русский епископ, “Всероссийская паства получает от своего патриарха Алексия II еще один урок как принимать зло за добро, горькое за сладкое, и его первосвятительскими устами выражает “радость и удовлетворение” по поводу вероломства и несправедливости, неблагодарности и лжи, выразившихся в захвате церквей и монастырей у Белой России. Кстати, далеко не многие знают: что, сколько и как отняла МП у Русской Зарубежной Церкви, и не узнают - все покроет привычный и непробиваемый обман. Молитесь и бодрствуйте, православные, да не поглотит нас тьма” (“Православная Русь”, 2000 г., № 5, с. 5).
В свете всего вышесказанного нам представляется, что не утратили актуальность следующие строки “Обращения” Архиерейского Синода 2000 года к русскому народу: “Теперь окончательно подтверждается, даже устами первоиерарха МП Алексия II и представителей Отдела внешних церковных сношений МП, что они не хотят объединения с нами на предложенной позиции Истины. Они предпочитают решить отмеченные разногласия и вопрос об истории Русской Церкви просто устранением Зарубежной Церкви, сокрушением ее… Нельзя не видеть, что нас стремятся уничтожить как досадного и неподкупного свидетеля русской истории ХХ века”. (“Православная Русь”, 2000 г., № 5, с. 3).
Думаем, что все это следует учитывать в наших дальнейших усилиях по преодолению разделения в Русской Церкви и проявлять крайнюю сдержанность и осторожность в контактах с представителями Московской Патриархии.
(опубликовано: Назаров М.В. Диалог РПЦЗ и МП: “Соединение может быть только в Истине”. М.: Русская идея, 2004, СС. 308-316)
|
