Почта Домой Назад на Отзывы


ОТЗЫВ
на дипломную работы студентки 5 курса
филологического факультета ПСТГУ
Воевой Екатерины Юрьевны
“Роль детективной фабулы в романе Г. Грина
“Брайтонский леденец””


Работа Екатерины Юрьевны Воевой состоит, помимо Введения и Заключения, из двух глав и списка литературы в 70 наименований.

Во введении к работе кратко упоминаются истоки детективного жанра, а также речь идет о творческом наследии Грэма Грина в оценках писателей и литературоведов, западных и отечественных. Отдельно говорится об истории романа “Брайтонский леденец”. Здесь же сформулированы цели и задачи работы, и впервые введен термин “религиозный детектив”.

В первой главе дан подробный обзор истории детективного жанра, начиная с Э. По и через Эллен Вуд, Ле Фаню, Уилки Коллинза, Конан Дойла, Артура Моррисона, Г.К. Честертона и Эдмунда Бентли – к “Золотому веку” детективного жанра, представленного именами Дороти Сейерс, Агаты Кристи, Энтони Беркли, Марджери Аллингем, Майкла Иннеса, Найо Марш, Николаса Блейка и Грэма Грина. Здесь же предложена классификация детективов (“классический”, “научный”), упомянуты художественные особенности, устойчивые черты и принципы жанра, выделяемые самими писателями, а также функции детектива (интеллектуальная, эмоциональная, социальная (нравственная), религиозная, психологическая). В целом эта глава написана добротно и, насколько позволяет объем, основательно.

Вторая глава посвящена Грину, и первый ее раздел называется “Духовные парадоксы Г. Грина”, где обсуждаются сложные отношения писателя с католической верой. Хотя Грина иногда называли “католическим писателем”, сам он протестовал против такого наименования. Действительно, его восприятие христианства было довольно своеобразным. “Писатель проводит мысль о том, что во имя любви к человеку можно и даже следует пренебрегать собственной душой, обречь себя на вечное проклятие” - так формулирует автор работы суть расхождений Грина с ортодоксальным католицизмом.

Замечу здесь от себя, что Грин, как мне кажется, в своем восприятии христианства во многом близок к Достоевскому, поэтому и в романах его много, так сказать, “достоевщины” - болезненного любования злом, тяги ко злу, а также какой-то сектантской веры в то, что путь совершения смертных грехов парадоксальным образом совпадает с путем спасения. Параллели между Грином и Достоевским прослеживаются даже на уровне системы персонажей, например есть нечто общее между Пинки и Роз в “Брайтоновском леденце” - и Раскольниковым и Соней в “Преступлении и наказании”. Как и Достоевский, Грин – одновременно дитя веры и дитя сомнения, и христианство того и другого – это далеко не православие и не католицизм. Екатерина Юрьевна тоже, кстати, упоминает в своей работе Достоевского, хотя мне трудно согласиться с ее утверждением, что “православные” романы Достоевского “раскрывают смысл христианского богословия и, безусловно, являются непосредственной проповедью Христа” (с. 34-35). Христос Достоевского, как и Христос Грина – это очень личный” Христос, и, по-моему, это не Христос Евангелия.

Суть духовной позиции Грина точно выразил Джордж Оруэлл в своей рецензии на его романы: “Судя по всему, он подхватил модное с времен Бодлера мнение, будто проклятый – это что-то distingue, что-то изысканное и благородное. Ад сделался своего рода ночным клубом для избранных, куда допускаются только католики…” (Автор работы приводит только эту часть цитаты, я же позволю себе процитировать Оруэлла дальше). “При этом исподволь проводится мысль, что католики нисколько не лучше остальных, они, может быть, даже больше склонны совершать дурные поступки, поскольку подвергаются великим искушениям… Погрязшие в пьянстве или разврате, в смертоубийстве или богохульстве, католики все равно сохраняют свое превосходство, так как им одним дано различать добро и зло…” И далее Оруэлл пишет: “Культ осененного святостью грешника представляется мне неприличным легкомыслием, потому что за ним стоит, вероятно, кризис веры. Когда люди на самом деле верили в ад, им в голову не приходило строить эффектные позы на краю бездны” (Оруэлл Дж. 1984 и эссе разных лет. – М.: “Прогресс”, 1989, с. 353-354). Мне кажется, это весьма проницательные замечания, точно выражающие суть “духовных парадоксов” Грина, его двойственности, его положения между верой и неверием.

Автор работы далее старается обрисовать различные грани идейного и духовного портрета Грэма Грина, приводит мнения исследователей, собственные суждения писателя.

Второй раздел этой главы продолжает попытку воссоздания духовного портрета Грина, с проекцией на его творчество. Писателя интересует, говоря словами избранной им самим эпитафии из Браунинга, “все пограничное, опасное: честный вор, нежный убийца, суеверный атеист, женщина новых французских романов, которая любит – и все-таки спасает свою душу”. Природа человека, по словам Грина, - “не черно-белая, а черно-серая”, и, соответственно, его герои - это “святые” грешники, страдающие, но не кающиеся.

Третья часть этой главы посвящена роману “Брайтонский леденец”, причем автором работы выдвигается тезис (противоречащий, между прочим, высказыванию самого Грина) о том, что весь роман можно отнести к жанру детектива, точнее, к особой его разновидности – “религиозный детектив”. Термин этот, похоже, изобретен автором работы, поскольку здесь же дается его не подкрепленное никакими ссылками определение, а именно: “художественное произведение, в котором преступление становится средством осознания героем места в бытии и парадигме отношений с Творцом” (с. 33). Другими словами, произведение, в котором преступление рассматривается еще и как грех. Автор работы настаивает на отнесении такого произведения к жанру “детектива”, хотя здесь же приводит противоречащее этому высказывание К. Чапека, с которым Екатерина Юрьевна при этом соглашается: “Как только писатель начинает интересоваться душой преступника, он оставляет почву детективного романа”. Тем не менее, Екатерина Юрьевна подтверждает свою приверженность термину “религиозный детектив” и дает его характеристику, привлекая к обсуждению даже такие феномены современной культуры, как фильм “Остров” и нашу “православную” беллетристику.

Будучи несомненно смелой, заявка работы на изобретение нового жанрового термина не представляется до конца продуманной и убедительной. Что ни говори, а “Брайтонский леденец” (так же как и “Преступление и наказание”) не несет первую и самую важную функцию детективного жанра – “интеллектуальную”: преступник известен читателю с самого начала (об этом, кстати, пишет и сама Екатерина Юрьевна). Поэтому более корректно говорить о “роли детективной фабулы в романе” (как звучит название всей работы), в то время как определение “роман “Брайтонский леденец” – религиозный детектив” представляется не достаточно обоснованным в работе.

Далее в работе дается обзорная, преимущественно психологическая, характеристика трех главных персонажей романа – Пинки, Роз и Айды Арнолд. Не со всеми выводами здесь можно согласиться, а иногда (как в разговоре об Айде) стиль работы приобретает проповеднически-публицистический пафос, не вполне уместный в научной работе. Не кажется убедительным и завершающий вывод автора: “Сталкивая эти три модели, Грин убеждает читателя, что все в руках Божиих, и что забота о душе человека, как и решение ее судьбы после смерти – дело лишь одного Бога”. Такая формулировка представляется слишком прямолинейной и обедняющей, низводящей роман к разряду пропагандистской литературы, что особенно несправедливо, если учесть рассмотренное выше в работе сложное отношение Грина к христианству.

Мне кажется, что ценностные акценты самого Грина не вполне совпадают с теми, которые расставлены в дипломной работе. В частности, авторское отношение к Айде не столь однозначно иронически-разоблачительное: в нем присутствует и любование, и симпатия. Несомненно, что два главных женских образа (Айда и Роз) находятся в оппозиции, но они же и дополняют друг друга, воплощая как бы две стороны жизни в рамках своеобразного дуализма, в котором добро и зло не жестко сопряжены с духовным и плотским началом. Стремление к небытию Пинки и Роз (которая желает быть проклятой вместе с Пинки) – это определенно темная, сатанинская духовность, а “плотское мудрование” Айды оказывается в романе жизнеутверждающим началом, прекращающим серию убийств и спасающим жизнь одной, а, возможно, и двум обреченным жертвам – Роз и, как нам дается понять, ее будущему ребенку. По-моему, не находит обоснования в тексте романа и утверждение автора работы, что действия Айды “вызывают ряд бедствий в жизни героев”: расследование Айды идет параллельно злодействам Пинки и не является их прямой побудительной причиной.

Впрочем, сказанное является частной читательской полемикой и не может влиять на оценку данной дипломной работы.

К более существенным недостаткам работы можно отнести небрежность ее оформления, в частности, отсутствие единообразия. Например, при перечислении детективных новелл Э. По (с. 5) для некоторых из них приводятся английские названия и годы публикации, для других – нет, а для некоторых автор работы даже придумывает свои названия. Так, новелла “Золотой жук”, которая у Э. По называется по-английски The Gold-Bug, у Е.Ю. Воевой почему-то называется Golden Beetle.

Некоторые цитаты в теоретической главе даются по-английски, другие по-русски. Здесь тоже необходимо единообразие, и я думаю, что цитаты из не-художественных произведений (за исключением особых случаев) нужно давать по-русски, если есть русский перевод, если же его нет, то в своем собственном переводе, причем в постраничной сноске можно привести для надежности и текст оригинала. Это придаст основному тексту стройность и облегчит его восприятие.

Кроме того, в работе встречаются многочисленные опечатки, а также повторы (например, с. 2 и 23).

Неприемлемо совпадение названия главы и одного из разделов этой же самой главы. Так, в работе Екатерины Юрьевны и вторая глава, и ее третий параграф называются одинаково: “Роман “Брайтонский леденец” - религиозный детектив”. Понятно, что этот тезис является важным в работе, но такого дублирования быть не должно.

Не кажется удачной и принятая в работе система ссылок на разбираемое художественное произведение, когда после каждой цитаты следует постраничная сноска со сквозной нумерацией, содержащая, в свою очередь, только номер страницы по оговоренному при первом цитировании изданию романа. Не проще было бы давать этот номер страницы романа не в сноске, а в скобках после цитаты? Это помогло бы избежать нагромождения цифр в тексте работы.

Эти недостатки, однако, носят преимущественно формальный характер и не кажутся мне решающими для оценки работы. В целом, работа Е.Ю. Воевой является смелой и творческой, а потому интересной и, соответствуя при этом квалификационным требованиям, без сомненния заслуживает отличной оценки.

 

Старший преподаватель кафедры

германской филологии ПСТГУ

к. ф. н. Аксенов А.В.

(2007 г.)



Назад на Отзывы

Домашняя страница А.В. Аксенова

HotLog

Сайт создан в системе uCoz