столетия – обоснование субъективности, индивидуального начала в творчестве. Силой творческой субъективности, по мысли работы, стало описание “исторического человека”, не героя, а смертного, который постоянно обманывается химерами социума, сознания, плоти, и тем не менее неосознанно ищет оправдания личного существования. Слабость же этого вида субъективности - опасность радикального негативизма в отношении культуры.
В этой связи в работе обсуждается модернизм в таких своих чертах, как разрыв с прошлым, “традицией”, но одновременно и вольным или невольным воспроизведением целых пластов традиционных идей.
В работе в качестве “оппозиционеров” модернизму названы и верившие в прогресс Г.Уэллс, Р.Роллан, Б.Шоу; и создатели различных мистических, оккультных учений (Р.Штейнер, К.Кастанеда). Особо отмечены писатели, так или иначе связанные с идеей христианской культуры. Среди них Т.С.Элиот, Г.К.Честертон, К.Льюис, И.Во, Г.Грин.
Непосредственными жанровыми предшественниками Оруэлла стали Уильям Моррис (“Вести ниоткуда”, 1891), а также авторы различных вариантов антиутопии (Г. Уэллс “Машина времени” (1895) и “Современная утопия” (1905); Е. Замятин “Мы” (1922), Олдос Хаксли “Прекрасный новый мир”, 1932).
Во введении также предложен обзор критических мнений о романе Оруэлла, в основном российских исследователей. Суть полемики вокруг романа сводится к тому, адекватно ли пессимистическое изображение человеческой личности у Оруэлла. Автор дипломной работы приводит любопытное мнение, что роман Оруэлла – это не антиутопия, а сатира, то есть, обличение не гипотетического будущего, а реального настоящего. Пессимизм Оруэлла заряжен от настоящего несомненного горя, а не от будущего сомнительного счастья.
Важное место отведено в работе лингвистическому аспекту утопии Оруэлла. Автор считает оруэлловский новояз хрестоматийной иллюстрацией гипотезы Сепира-Уорфа о связи языка и сознания, согласно которой грамматические категории и лексика языка определяют структуру мышления его носителей и их способ познания внешнего мира.
Первая глава работы посвящена анализу ключевых понятий – “традиция” и “личность” в истории философской мысли, начиная от античности. Особое место отводится христианской концепции личности, которая является наиболее полной и глубокой. Понятие личности было сформулировано Отцами-каппадокийцами в учении о Святой Троице. В работе на святоотеческом материале, в основном с опорой на В. Лосского, разбирается смысл понятий “образ и подобие”, различие понятий “личность” и “индивид”.
Понятие “традиции” определяется с позиции современной философии культуры, а также с христианских позиций, для которых Традиция (Предание) есть сохранение и передача знаний о Боге.
Во второй главе рассматривается новояз с точки зрения роли языка в передачи культурной традиции. Вопрос о связи языка и мышления, о том, что первично: мысль или её оформленное выражение обсуждается в диахронии, с античных времен (Платон, Аристотель). Базовой для автора работы является упомянутая гипотеза Сепира-Уорфа, согласно которой мышление вне языка невозможно.
В этой части работы довольно подробно описываются принципы и черты новояза. Главный принцип – ограничение выразительных средств. Цель новояза – обеднить мышление и внутренний мир человека, а также разорвать культурную связь с прошлым. Без памяти, без связи с прошлым человек перестает быть личностью.
В третьей главе работы анализируются причины краха личности Уинстона Смита. Главная причина, по мнению автора – безверие Смита, о котором Смит однозначно заявляет в романе. Отсутствие правильных представлений об истине приводит к размытости нравственных принципов. Личность Уинстона Смита предстает в романе нравственно неполноценной.
Ему присуща жестокость, эгоизм, равнодушие к чужим страданиям. Смит лишен положительного идеала, и его программа оказывается исключительно негативной и разрушительной для его личности. Основа всего, даже любви к Джулии – это бунт против партии и стихия человеческих страстей. Смит оказывается в конце концов сломлен, потому что с самого начала он был готов переступить моральные нормы ради борьбы с партией. Но испытывая ненависть к партии, Смит одновременно с энтузиазмом работает на партию, являя тем самым пример двоемыслия.
Неверующему Смиту неведомо покаяние, поэтому его падение оказывается непоправимым, окончательной моральной гибелью.
Недостатки работы – отождествление понятия “традиция” исключительно с христианской традицией. Также, слабо прописан вопрос о религиозности Оруэлла, хотя именно с его протестантскими корнями автор связывает решение проблемы традиции в романе, равно как и факт безверия Смита. Также, при всем уважении к гипотезе Сепира-Уорфа, не следует, мне кажется, строить концепцию исключительно на ней, поскольку в своей радикальной форме эта гипотеза весьма уязвима. Например, возможность адекватного перевода с одного языка на другой показывает, что форма и категории мышления одинаковы у всех народов, хотя язык и оказывает известное регулирующее влияние на процесс мышления. Кроме того, выражаемое с помощью языка содержание не равно сумме значений языковых единиц, так как путем сочетания разных языковых средств можно выразить также содержание или понятие, которое не соотносится с какой-либо особой единицей языка. Вообще, в концепции работы смущает и некий “панлогизм”, сведение бытия традиции исключительно к языку. Это могло быть естественно для протестантского сознания Оруэлла, но поле зрения православного исследователя должно включать и внеязыковые средства передачи традиции.
Эти недостатки, однако, существенно не умаляют высокое качество работы, которая, по моему мнению, заслуживает отличной оценки.
Преподаватель кафедры
германской филологии ПСТГУ
кандидат филологических наук
Аксенов А.В.
(2006 г.)
