РОБЕРТ САУТИ (1774-1843) ПОХОД НА МОСКВУ 1 Император Нап собрался в поход, Барабан гремит, труба зовет. Под лазурью небес зелена трава. Морблё! Парблё! Коман са-ва! Вперед! Нас ждет Москва! 2 Несметное войско - солдат не счесть! Приятной прогулки к далекой Москве! Дюжина маршалов во главе, Герцогов ровно двадцать шесть, И короли - один или два. Рысью вперед! Зелена трава. Морблё! Парблё! Коман са-ва! Нас ждет не дождется Москва! 3 Здесь и Жюно и маршал Даву. Вперед на Москву! Тут же Домбровский и с ним Понятовский, И маршал Ней, что всех сильней. Генерал Рапп тоже не слаб, А главное - сам великий Нап. Птички поют, зелена трава, Морблё, парблё, коман са-ва! Рысью вперед! Ать-два! Кружится от радости голова, И манит к себе Москва. 4 Император Нап такой молодец! Мистер Роско напуган вконец. Джон Буль, - говорит, - он тебя покорит, На колени пади, преклони главу, Мошной потряси, замиренья проси, Ведь он идет на Москву! С ним поляки воспрянут, дрожать перестанут, Поколотит он русских, проглотит прусских. - Солнышко светит, пышна трава. Морблё, парблё, коман са-ва! Узнает Напа Москва! 5 И Генри Брум, сей глубокий ум, Сказал, как узнал про поход на Москву: С Россией покончено, господа! Конечно, и Лондон ждет беда - Ведь Нап заявится и сюда, Но это лишь с одной стороны, А с другой стороны, мы понять должны: То, что русским плохо - не повод для вздоха, Пусть каждый рассудит - что будет, то будет, И все это к лучшему по существу. И мистер Джефри, исполненный сил, Это мнение полностью разделил. А голосом Джефри вещает сам рок: Ведь он издает "Эдинбургский пророк". Этот журнальчик в синей обложке Не обойдешь на кривой дорожке - Он знает грядущее, ведает сроки, Этот журнал - Закон и Пророки. Морблё, парблё, коман са-ва! Весомы его слова. 6 Войска идут, их русские ждут, Они не могут парле-франсе, Но драться отлично умеют все. Но уж Нап коль взялся, вперед прорвался. Над зеленой травой небес синева, Морблё, парблё, коман са-ва! Взята французом Москва! 7 Но Нап не успел оценить подарка, Стало в Москве ему слишком жарко, После стольких стараний такой удар: Пылает московский пожар! Небо синеет, растет трава, Морблё, парблё, коман са-ва! Покинута Напом Москва! 8 Войско в обратный путь пустилось, Тут на него беда и свалилась: Ермолов, Тормасов и Балашов И много других с окончаньем на ов, Милорадович и Юзефович, Да заодно уж и Кристафович И много других с окончаньем на ович, Голицын, Дедюрин, Селянин, Репнин, И много других с окончаньем на ин, А также Загряжский, Закревский. Запольский, И Захаржевский, и Казачковский, Волконский, Всеволожский и Красовский, И куча других на ский и на овский. Много было тут русских фамилий, Очень Напу они досадили: Дохтуров полечил его, Потом Горчаков огорчил его, И Давыдов слегка подавил его, А Дурново обдурил его, А Збиевский сбил с ног его, А Игнатьев погнал его, А Кологривов в гриву его, А Колюбакин в баки его, А Рылеев в рыло его, А Скалон по скуле его, А Ушаков по ушам его… А последним шел седой адмирал, Страшней человека никто не видал, А уж имя его, читатель прости, Мне не написать и не произнести. И обступили бедного Напа, И протянули грубые лапы, Да как погнали его по росе… Вот такое вышло парле-франсе. В глазах зелено, на губах синева, Морблё, парблё, коман са-ва! Такое вышло парле-ву. Попомнят французы Москву! 9 Тут, словно мало прочих невзгод, Русской зимы наступает черед. Нет у трескучих морозов почтения К сану и славе военного гения, Что блестящих побед одержал столь много, Веруя в славу свою, а не в Бога, А ныне живой ушел едва. Над белым снегом небес синева… Морблё, парблё, коман са-ва! Далеко осталась Москва. 10 Что же он сделал, великий Нап, Когда в русских снегах ослаб и озяб? Он решил, что дрожать и мерзнуть ему, Как простому солдату, совсем ни к чему, Подвергая риску в неравном бою Драгоценную шкуру свою. Пусть другие рискуют своей головой, Пусть гибнут они, был бы я живой! И бросив армию средь невзгод, Поскакал во всю прыть вперед. Морблё, парблё и парле ву! Кончен поход на Москву. 11 Да, в Москве он согрелся, пожар кляня, А потом ему холодно было. Но есть пламя жарче земного огня, Холодней России могила. Коль правду нам Папа Римский твердит, Есть место, где огнь негасимый горит. Морблё, парблё, коман са-ва! Коли правда душа по смерти жива, Он к хозяину своему попадет, А хозяин его прямо в печь метнет, А из той печи, кричи не кричи, Вот беда, не сбежать никуда. Из Чистилища Нап, уж поверьте вы, Не сбежит, как сбежал из Москвы. Перевод Александры Петровой. Источник: http://vekperevoda.com/1930/petrova.htm